дети, немцы, дети и все такое другое

Как дети провели 5 дней в лагере под Берлином

Как обещала – отвечаю про английский детский лагерь под Берлином, на озере Petzow. В отчете много личного и лишнего. Главное инфо в начале – остальное лирика ,местечковая психология и пустые хлопоты.

Детей отвезли в настроении боевом. Они привыкли ездить в поездки с детского сада. Но раньше поездки были с одногруппниками, потом с одноклассниками, а здесь – новые люди. Я, конечно, постаралась – и, как обычно, после таких стараний лагерь оказался наполовину русским, но тем не менее, знакомых детей оказалось не так много. Ибо, не факт, что если мамы знакомы, то и дети знакомы между собой.

Лагерь предлагает следующее:

  • Дети с 8 до 15 лет
  • Программа и полный пансион с 16 часов воскресенья по 16 часов пятницы
  • Только англоговорящие вожатые, носители языка
  • Размещение в 4 местном номере, душ и туалет на этаже
  • Полный запрет на все гаджеты – телефоны и тд остаются дома и вся связь через вожатых по принципу: «No news are good news!“
  • Заключительный концерт
  • Все удовольствие 345 евро за ребенка и, кажется, 20 евро скидка за второго

Здесь подробнее:

https://juvigo.de/feriencamp/englisch-camp-petzow-bei-berlin

За сына я почти не беспокоилась – он пацан без склонностей к излишнему драматизму, к тому же, футболист: если есть мячик, то больше ничего не надо.

С дочкой – другое дело. Она, во-первых, подросток, а во-вторых, сибарит или, во-первых, сибарит, а потом уже подросток. Я понимала, что за те деньги, что мы заплатили, люкс-обслуживание от лагеря ожидать не следует, к тому же в список «что привезти из дома» внесли даже пастельное белье, но я, тем не менее, уповала, что возможность практики любимого английского языка и мастерство аниматоров сделают свое дело. К тому же детство и дружбу тоже никто не отменял. Может же быть так, что подружится с кем-то и тогда, как все мы знаем, можно спать на полу, есть подорожник и быть при этом абсолютно счастливым.  

На территорию родителям заходить не разрешили – очередные меры предосторожности из-за коронавируса. Кроме этих мер, в лагере, где размещение стандартное 4 человека в комнате, сделали по 2 человека. Мне кажется, что по два даже лучше. Мне казалось, что лучше…

Когда моя подруга предложила Инге разделить комнату с ее дочерью и еще одной подружкой, Инга отказалась: «Два человека всегда дружат против третьего (откуда такие мысли?), а я не хочу, чтобы кто-то из нас оказался третьим. Лучше уж я пойду в комнату с незнакомой девочкой. Вдруг мы по-настоящему подружимся?»

Всю дорогу до лагеря я повторяла детям одну и ту же мантру: «постарайтесь не концентрироваться на том, что не нравится. Может так получится, что будет что-то не так с комнатой, с соседями, вообще, с обстановкой, но вы постарайтесь увидеть что-то хорошее, принимайте активной участие во всех играх и других мероприятиях – получайте удовольствие от процесса, следите за тем, где и как вам хорошо и постарайтесь именно эти моменты запоминать и каждый новый день начинайте с того, что этот день будет еще лучше…» (Я научилась так жить только на четвертом десятке. Почему-то мне казалось, что я могу поделиться «знаниями» с детьми. Если бы в жизни все было так просто. Мы снова и снова учим детей ходить, а они снова и снова падают, пока не поймут, не почувствуют сами. Мы определенно очень неразвитая форма жизни в плане передачи опыта…)

Мы расстались у лагеря и отдали детей действительно очень приятным вожатым, действительно говорящим только на английском.

От Берлина минут 40. Пока ехали с мужем домой позвонила подруга.

-Сейчас говорила со знакомым немцем, которому 75 лет. Он вспомнил, что тоже был в этом лагере в 6 классе, когда еще была восточная Германия. Он в восторге, что лагерь еще существует… Интересно, что там изменилось за 60 лет?» Мы посмеялись и удивились такому совпадению. Никаких сомнений или подозрений не возникло, даже наоборот – проверенное место!

Первая «ласточка» не заставила себя ждать. Утром следующего дня звонит та же подруга и сообщает, что едет забирать свою дочь.

-Ее кто-то толкнул, она упала в озеро, намочила единственную теплую обувь, потом ее укусила оса и еще она всю ночь не могла спать, так как ей в бок врезалась пружина из матраца (!)

Я сказала: «Вот, надо же, как не повезло!»

Потом подруга позвонила опять.

-Я только что из лагеря. Забрала дочь. Ты не представляешь, что там творится!!! Похоже, что со времен нашего немецкого друга, в этом лагере ничего не изменилось. Видела бы ты душ и туалет!!! Не знаю, что бы с тобой было… И вообще, как говорит дочь, ужасные условия: на завтрак и ужин булки с салями, на обед вермишель с кетчупом. Кровати старые, тоже еще с тех времен, видимо, на пружинах и эти пружины вонзаются в тело. Там реально спартанские условия! Наши избалованные дети там не выдержат…

Моя дочь позвонила ближе к вечеру. В принципе, я была готова к ее звонку.

-Мама, мне плохо! У меня болит живот, голова и может быть даже температура. Срочно приезжайте, забирайте меня отсюдаааааа!!!

Дочь звонила по телефону одного из вожатых (запрет на гаджеты) и поэтому говорила на русском, от волнения, сильно путаясь в акценте и грамматике:

-Ты не представляешь какой здесь душ!

-Представляю

-Ты знаешь, что он рассчитан на 14 девочек?

-Ну и что? Ходи тогда, когда никого нет.

-Как я могу ходить туда, где до меня были столько незнакомых человек. Это же ecklig, это же disgusting, ну это, как его – это же ужасно МЕРЗкО!…

-А как Эрик? Ему тоже плохо?

-У Эрика все хорошо. Он все время играет где-то. Я его почти не вижу. Я вообще не выхожу из комнаты!

-А как девочка-соседка?

-Мы не подружились. Ее скорее всего скоро заберут…

Я понимаю, что не успею рассказать про мой опыт в лагере, где мы пели «мы на ножки поплюем, полотенцем разотрем, траля лялиляли» и про дырки в ряд, в полу в каком-то сарае, называющимся туалетом… Я просто сказала: «Постарайся найти хорошее, если не удастся, звони завтра» и положила трубку.

Потом я побежала в парк, хотя в этот день уже бегала. Мне надо было думать. Я вспоминала себя в лагере. Моя мама до сих пор хранит письма «….пиша эти строки я горько плачу…». Я очень хорошо помнила себя, свою боль и отчаяние от незнакомой обстановки, от недружелюбно настроенного коллектива. Меня тогда поместили в отряд к «гомельцам». «Гомельцы» – дети пострадавшие от взрыва в Чернобыле, жили в лагере уже третий месяц и никто не знал, когда они смогут вернуться домой. Мои родители хотели как лучше, подключили связи и меня поместили к ним в отряд «на усиленное питание и витамины». Меня ненавидели уже за то, что мама и папа были в каких-то 20 км от меня. Меня поливали ночью водой. Днем подкидывали мусор под кровать, чтобы меня наказали и заставили убираться во всем корпусе. Меня так ненавидели, что я по-настоящему тогда заболела и почувствовала себя хорошо только тогда, когда меня перевели из отряда в медицинскую часть. Там я пробыла пару дней, писала душераздирающие письма, которые почтальон складывал в свой рюкзак, собираясь «съездить в город» в конце недели. После первой же полученной корреспонденции меня забрали домой. Больше я никогда не ездила в лагерь.

Я бежала по парку десятый круг с одним и тем же роем вопросов:

«Я же знаю, как это ужасно. Хочу или не хочу я такое же для своей дочери?!

«А если я слишком все усложняю, и она просто испорченный ребенок, который попал в непривычные условия и требует забрать, только столкнувшись с первыми неудобствами?» «Почему их так ужасно кормят? Неужели за 345 евро, да в таких условиях нельзя было купить какие-то овощи-фрукты?»

«А чего бы ждала я от родителей? А что правильно – смотреть как страдает ребенок или все же дать возможность ему попробовать и выстоять, и гордиться собой. Как сказала одна из подруг: «Что может быть хуже незаконченного дела и недовольства собой?» Что, если потом дочь будет чувствовать себя неудачницей из-за того, что я смалодушничала и не дала ей возможности попробовать через это пройти?» «Что, если сложиться патен на всю жизнь: мне не нравится, заберите меня отсюда. Я даже не буду пытаться что-то предпринять» «Может быть хорошо, что они попали в такие условия и будут ценить то, что имеют?»

Я была готова ее забрать и весь день вздрагивала на звонок телефона, готовая прыгнуть в машину и ехать «спасать». Мое представление о лагере и дочери выглядело приблизительно так:

Она не позвонила. После одиннадцати пришло смс с незнакомого номера: «Я тайно пишу с телефона вожатой. Спаси меня, если возможно!» и грустный смайлик

Я пишу в ответ: «Что случилось? Тебя сейчас забирать?»

И ответ на хорошем английском: «У Инги все хорошо. Она просто еще не привыкла. Завтра мы едем кататься на каноэ. Если ей все еще не понравится, она сообщит»

На следующий день никаких сообщений, а мое сообщение: Ну, как там Инга? Все нормально?» осталось без ответа. Больше сообщений не было.

Подруга не отправила дочь обратно в лагерь. Я спросила, а нет ли чувства, что та девочка, которая поехала в лагерь только из-за того, чтобы быть вместе с дочерью подруги сейчас совсем одна в комнате и, наверное, очень неуютно себя чувствует. Но у подруги свои представления о том, как правильно.

Потом были разные сообщения. Сын с кем-то подрался. Кого-то еще забрали. Кто-то переехал в другую комнату…- ничего конкретного. Нам показалось, что без телефонов у детей (о чем мы мечтали) больше всего страдают родители. От полной неизвестности. Мы к такому уже не привыкли.

День последний. Забираем детей.

Муж отменил важные встречи и мы ровно в 16 были на месте. К нам на встречу бежали радостные дети. Наши дети, но какие-то другие. Повзрослели, что ли? Дочь сказала, что срочно надо в Берлин или она умрет без своего телефона. Сын сказал, что хочет мороженое. А мы, с еще одной подругой, решили пойти все вместе в маленький ресторанчик по соседству, где озеро плещется у ног и подают свежепойманную форель.

Дети говорили на перебой. Эрик и сын подруги спрашивали, как поехать в этот же лагерь и на следующий год. Дочь сначала хмурилась, но потом тоже стала смеяться. «Ну, нет, конечно, снова я сюда не поеду, но в конце было прикольно. Оказывается, зря я столько сидела в комнате и всё ненавидела – они классные придумали игры и, -заливаясь счастливым смехом, -ох уж этот ваш танец напоследок…»

Оказалось, что каждый день были фрукты, овощи и салаты, просто не все хотели их есть и, как мой сын, питались исключительно макаронами «наконец-то счастье!»

Мы переглядывались с мужем, «ну, видишь, я говорил и был прав – им все-таки понравилось…»

Дочь до сих пор отрицает, что было хорошо, но когда рассказывает про лагерь смеется: «Мама, это была реальная ЖЕСТЬ, но… но я рада, что осталась»

Кстати, та девочка, что оказалась одна в комнате после того, как подруга решила не возвращать свою дочь в лагерь, подружилась с моей дочерью и еще с некоторыми девочками.

-А как ты себя чувствовала одна в номере? Не было одиноко? – спросила я ее при встрече.

-мне не бывает одиноко – у меня же есть книжка! – и смотрит на меня огромными голубыми глазами и моргает в недоумении: «о чем, вообще, эта женщина?»

Как сказал бы Пушкин: Что за прелесть эти дети – каждый есть Поэма!

ПОХОЖИЕ СТАТЬИ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *