У каждого человека должна быть своя философия. У меня, например, — заходить на посадку последней. Не потому что я люблю опаздывать, а потому что я не люблю спешить. В этом есть разница – считаю я и делаю всем нервы. И моя дочь это унаследовала. Как хорошую посуду — от бабушки к маме, от мамы к дочке, от дочки к трапу самолёта.
Они приехали в аэропорт за 3!!! часа до вылета. Погуляли, как принято, по DutyFree, затем сели в кафе. Смотрят на табло, но невнимательно. Потому что уверенность — она ведь изнутри. Вылет в 19.05, а у дочери в голове 19:15. Причём крепко. С таким внутренним хронометром и атомные часы проиграют.
Она с парнем, немцем. А немцы, как известно, начинают волноваться, если к поезду остаётся 47 минут, а они ещё не на перроне в парадной форме и без свистка. Поэтому он нервничал. Он говорил: «Bitte komm, gate ist nicht nur eine Idee!» А моя дочь говорила: «Nicht stressen, у нас ещё вагон времени и целая булочка до конца капучино». В этот момент она чувствовала себя особенно cool. Чем больше немец уговаривал идти на гейт, тем медленнее становились глотки капучино.
Когда они пришли к гейту, гейт уже всё. То есть стоял самолёт, стояла дверь, стояли друзья в салоне и махали руками, саботировали взлет, стояли охранники и качали головами — и всё это как-то одновременно, как будто немое кино без сопровождения.
Начались слезы, истерики, немец, который сначала был сердит, потом взволнован, а после и вовсе искры из глаз от невозможности разорваться между немцем и любимым понимающим другом. Все мольбы и слезы оказались тщетны. Сказали: «Это не по протоколу». Один даже назвал это ZugverspätungsbedingterVerpassterBoardingprozess, что, если честно, звучит хуже, чем всё, что происходило.
Потом были снова слёзы. Потом мама на телефоне с глазами совы на допросе (я уже как раз спать легла по расписанию курорта в 22.00, а тут такое!): “Что? Где вы? Почему не на борту? Шутишь что-ли? Немедленно перестань нервничать или я сейчас сама прилечу!» А потом началось бронирование рейсов с пересадками в городах, которые звучали как редкие болезни: Кургастан, Вальдо, Йоплюс. Пять пересадок, два континента и одна ночёвка в часовне. Я сказала: не надо.
И вот мы сидим. Вернее, они — в Берлине. Я — на Шри-Ланке. Они не летят. Потому что если лететь через пять городов и три нервных срыва, то это уже не отпуск, а часть терапии.
А дочь сказала:
— Мама, я поняла. Никогда больше не буду опаздывать на самолёт. Это был урок.
И я поняла — она взрослая. Потому что, сделала вывод, сказала, что раз так, то они полетят ещё куда-то на эти две недели- весь мир открыт. А немец подарил ей розы – огромный букет и решил быть просто любимым понимающим, но тоже сделал вывод: в следующий раз за три часа до вылета идти сразу на гейт. Хоть волоком. От нервного потрясения купили билеты на месяц на Бали – там будут восстанавливаться, если в каком-то Кургастане не проспят пересадку, что тоже, как по мне, часть большого приключения по имени Жизнь.
Итог: Шри-Ланка осталась без двух туристов, но в Берлине зацвёл роман пуще прежнего и расцвёл характер.