Штефан умело поддерживал «романтичные состояния» в течение нескольких дней. Когда, под утро, два товарища заваливались спать, я плелась в ванную, чтобы принять холодный душ и почистить зубы. Я умудрялась ходить на работу. Точнее, на работу я ездила. Денег на проездной мне не было, поэтому старый велосипед Штефана с вечно уставшими, не желающими держать бодрость духа колесами, тоже неожиданно для себя «вышел на службу». По утрам, я стряхивала с него холодные мурашки росы, и жалела нас обоих, вынужденных отправляться в путь.
Я сразу оценила новую работу. Вряд ли на какой-то другой работе я смогла бы так быстро «вработаться». Мне выделили крошечный, но отдельный кабинет. Передо мной еще и извинились, сказали, что в общей комнате все места, «к сожалению», занятны и как только будет возможность, меня пересадят в компанию ко всем остальным. Я скрыла эйфорию, пробормотав что-то «ничего-ничего, я потерплю». В кабинете с заваленным папками шкафом стоял стол с компьютером и телефон. Единственное узкое окно выходило во внутренний двор-колодец, а тонкие полоски жалюзи делили стены дома напротив на ровные строки серой тетради.
Я приезжала в офис, пока поднималась в старинном лифте из всклоченной, вспотевшей девушки, которая мчалась только что на велосипеде, по берлинской традиции ругаясь и матерясь на пешеходов, автомобили, встречное движение происходила метаморфоза. В медном омуте зеркал прошлого века, наспех причесывалась, подкрашивала губы, придавала своей внешности сосредоточенный вид человека, который пытается не растрясти что-то коммерческое, мега-важное. В офисе я быстро пересекала просторный холл – место, где встречались всегда на бегу, все торопились и почти у всех было то самое сосредоточенное выражение делового человека, несущего в голове ценную информацию. Здоровались тоже на бегу, глядя поверх головы спрашивали, как у меня дела. Я вскоре поняла, что все торопились на кухню.
Под рокот кофемашины – стремящейся ввысь ракеты JURA, по всему офису разлетался смех и слегка приторный аромат бесед, крепко заваренных на долгом знакомстве и совместных проектах. Мне нравилась атмосфера обычного для коллег утра, но я не была одной из них. Пока не была и стыдилась сама себя за то, что плохо понимала свою роль в коллективе. Кроме того, я понимала, что пройдет время, пока я чему-то научусь. Из-за проблем с любовником и так некстати, но до радостных, сопливых слез вовремя, свалившегося на голову брата, сосредоточиться на работе получалось плохо. Основной задачей в моей повестке дня было спастись от сумасшедшего Штефана, найти квартиру и не разочаровать брата, приехавшего ко мне на реабилитацию после отделения травматологии российской больницы. Хватит с него жути.
Первое время я не могла понять, для чего меня взяли в компанию. Но и потом, когда прошло несколько месяцев, я так и не смогла ответить на этот вопрос. Иногда я думала, что очень хорошо схоронилась в своем кабинете и про меня просто-напросто забыли.
Владелец компании редко приходил в бюро, постоянно разъезжая по миру, встречаясь в «ниццах» с именами, украшавшими обложки глянцевых журналов. Помощники шефа прекрасно говорили на английском. В те редкие случаи, когда им не хотелось показывать собеседникам свои знания языка, я переводила и чувствовала себя на очередном экзамене. Порой мне подкидывали небольшие переводы контрактов, которые тоже не занимали много времени, так как уже существовали стандартные образцы и все, что мне приходилось делать – вставлять другие имена контрагентов, добавить или убрать пару пунктов. В целом, работа совсем несложная. Оставалось достаточно времени, чтобы заняться своими делами. Я искала квартиру. Если бы я искала квартиру за зарплату, мне бы ее давно подняли за усердие и сверхурочные. Во время обеда убегала смотреть приглянувшиеся предложения.
Одна из квартир практически напротив офиса и именно поэтому в самом фешенебельном районе города была просторная, но выкрашенная в подвальный серый. Минимализм в мебели и деталях интерьера не оставляли места для уюта. Главным украшением квартиры были джинсы „Levis“, выдержанные в цементном растворе, видимо вместе с хозяином, а потом его из штанов как-то вынули, оставив штанам на вечную память форму наглых-веселых, слегка кривых ног. Одна штанина была слегка присогнута, словно джинсы немного устали. Внутри штанин угадывалась черная зияющая пустота и грусть по человеку. Штаны были прибиты на стене, как раз над диваном, как у других картина с морским пейзажем или семейный коллаж.
Женщина, впустившая в квартиру и сразу же жестом, пригласившая следовать за ней, уловила мой взгляд и сказала „куль, правда?“ (нем/анг. Здорово, классно) „А почему джинсы?“ „Современное искусство!“ – ответила она и посмотрела на меня с таким же недоумением, как я на „искусство“. Я сказала: „А! Тогда куль…“. Это была моя первая встреча с modern art.
Условие хозяев:„все должно остаться на своих местах“. Они уезжали на год и чтобы квартира не стояла без дела, как штаны, (и что я к этим штанам привязалась – волшебное притяжение искусства), – на это время решили сдавать. Я пребывала в полной уверенности, что за эти деньги такую квартиру с „искусством“ никто не захочет, кроме такого отчаявшегося человека, как я. Да даже и я неуверенно сказала «подумаю». В конце концов штаны можно попытаться снять и поставить в какой-то угол или кладовку. От стоящих в кладовке штанов стало совсем жутко.
В квартире мне отказали, когда я уже мысленно разбросала по дивану яркие подушки, расстелила по полу пестрые половики и представляла, как буду водить гостей «на искусство». Лучше всего представляла богатыря Ивана, который наверняка скажет что-то типа „жениться вам пора батюшка“. Когда-то я подружусь со штанами, смогу нормально читать и смотреть телевизор в их компании, буду делать фото, отправлять домой, в Россию, с надписью „берлинское искусство“ и получать назад „твою же мать! 501 так испортить.“
Никому не было дела, когда я возвращалась, но я пыталась максимально незаметно проскользнуть в свой кабинет. Оживив на экране мерцающие страницы контрактов, на случай внезапного визита кого-то из коллег, я погружалась в свои мысли. Я дорожила работой настолько, насколько ее может ценить человек, вдруг получивший надежду получить независимость и свободу, но в то же время я отчетливо понимала, что слишком мало вникаю в процессы, чтобы претендовать на хорошую репутацию. «Выгонят к чертовой матери» – думала я и отрешенно смотрела в монитор.
Любая встреча с коллективом мерещилась мне скандальным провалом. Все непременно заметят мои глаза – вымоченные в крюшоне смородины, дикие от недосыпа и вина. Мне наверняка зададут какой-то простой вопрос и возникнет пауза, изматывающая вибрацией неловкости. А я скажу что-то невпопад, и все подумают сначала про себя, а потом и вслух, за чашкой кофе: «Что делает эта дура в нашем прекрасном коллективе? По какому такому праву занимает она здесь целый кабинет?»
Кажется потом, намного позже, я осознала и пожалела, что не работала в общей комнате, в коллективе с одной общей задачей, поделенной на ответственных за результат, с вплетающимися в рабочий день судьбами, служебными интригами.
Постепенно я со всеми познакомилась. Мне не хотелось рассказывала о себе и, так и не придумав себе какой-то простой легенды, я отделывалась общей формулировкой – «разбираюсь в непростых отношениях с немецким мужем». На это обычно закатывали глаза и говорили «аааа, понятно..». Обычная девушка с кучей стандартных для эмигрантов проблем, в которые никто не стремился вникать. На сборищах коллектива, не представляя, что предложить эрудированным, понимающим свою значимость людям, научилась слушать. Благодаря только тому, что пьешь кофе и киваешь, можно запросто стать чьим-то сердечным поверенным, узнать сплетни. Мне было даже нелюбопытно, наверное, это легко читалось по моему лицу, поэтому мне доверяли истории «из жизни коллектива» претендующие на скандальный сериал. У меня было столько своих проблем, что делиться и обсуждать чужие мне было не по силам. Я бы хотела сказала, что умение молчать еще одно очень полезное мое качество, но это не так: умение молчать и нежелание говорить – совсем не одно и тоже.
Одна девушка чаще всего приходила на кухню и пила чай, глядя в окно. Именно она, не вместив в себе переживания, стала делиться со мной сначала долгими взглядами в пустоту, а как-то спросила, что я делаю после работы. Я хотела сказать, что после работы я занята, но вдруг сказала: «иду в свингер клуб».
Поход в свингер клуб с коллегой по работе открыл новый портал. Я ходила по клубу с видом завсегдатая, подмигивала Фабиану, давно забывшему как удивляться. Коллега спрашивала меня, как гида в музее: «А это можно трогать? А что в этой комнате?» Я ничего не знала и не была ни в одной из комнат раньше, но предпочла сделать вид, что все знаю. «И давно ты сюда ходишь?» – спрашивала она. «Да постоянно, как скучно станет, так и хожу!»
-Фабиан, мне мой любимый коктейль, с вишенкой – кричала я, войдя в раж и даже исполнила какой-то около эротический танец возле шеста, осталась собой очень довольная, точнее выражением лица коллеги. «Знай наших!» – хотелось крикнуть мне, потому что вдруг получилось отличиться хоть чем-то.
-На самом деле, это очень удобное место, понимаешь? – на ходу объясняла я ей, – для девушек, как видишь, вход бесплатный. Смотри, все напитки, закуски, солярий и даже сауна – всем можно пользоваться без дополнительной платы. Ну, а что чужие мужики смотрят. Пускай смотрят, на пляже же тоже смотрят, когда в купальниках, здесь какая разница? Смотрят, а руками трогать нельзя! Пока ты сама не захочешь, никто к тебе не может прикоснуться. Я еще что-то несла про чудесное место на земле и с каждым коктейлем все больше верила в свои слова. Коллега по работе сказала, что она меня понимает, но ей самой здесь как-то чересчур. – Почему-то я себя чувствую как в пуфе (публичный дом), в котором, правда тоже ни разу не была, – добавила она.
Любой совместный поступок на грани приличия или нарушения закона сближает. Тем более, что от вина и коктейлей мы рассказывали друг другу свои проблемы, о которых вряд ли бы заговорили, сидя на кухне. Мне казалось, что все, что мы говорим надо только нам самим и собеседник забывает сказанное в тот же самый момент. Чаще всего людям не нужно чье-то мнение или совет, на самом деле люди просто рассказывают о себе, снова переживая свою историю. Я поняла только, что она влюблена в женатого мужчину с которым у нее длительные мучительные отношения и лучше бы их отношения закончились, чем так… Именно из ее рассказа легко было понять, что для него отношения давно закончились, а она все еще собирает по кусочкам самообмана удобную ей реальность. Я ей советовала срочно влюбиться, а она соглашалась, но было понятно, что снова влюбиться она может только в того же самого. Ситуация иногда бывает патовая. Я не умею утешать беспросветных и да, я точно знаю, что пока человеку не надоест, он так и будет цепляться за свои фантазии. Я тоже не исключение. Моей фантазией до сих пор оставалась мысль, что в Германии жить лучше, чем в России. Спать с маньяком, бомжевать, нелегально жить и работать – лучше, чем возвращаться!
Я рассказала, что приехал брат, а еще я недавно ушла от мужа, потому что была дурой. Что теперь живу непонятно с кем и того и гляди мой любовник меня прирежет, если вдруг будет не та фаза луны. Коллега кивала озадаченно: «А все-таки, мой женился на деньгах. Ты бы видела ее. Там даже сомнений никаких не может быть. Зачем он мне тогда врет, что у него все хорошо? Нет, ну ты скажи, если мы с ним почти три года встречаемся, а потом он на другой женится, разве это нормально? Причем он же все время получается и со мной, и с ней встречался?» А я отвечала, что мой брат, как назло, в диком восторге от Штефана и они пьют уже который день, а я не знаю, как рассказать брату правду. А вдруг я рискую жизнью брата, оставляя их одних? Как рассказать брату правду? И не потому что не знаю как, а потому что мой брат вряд ли сейчас сможет меня серьезно выслушать. Вот и сейчас даже, я здесь прохлаждаюсь, а они что делают?
Плохо помню, как я звонила брату и Штефану, видимо, объяснила, что нахожусь в свингер-клубе. После пары коктейлей я очень убедительна, просто вообще не прошибаемая – меня бы не переговоры с террористами отправлять – цены бы мне не было. Я позвала их приехать к нам. Сказала любимую фразу Иосифа: «Если с парой, то половина стоимости. Мы здесь с коллегой вас будем ждать и скажем, что вы с нами».
Все удалось. Штефана не пришлось упрашивать, а брат согласился просто потому, что не понял, куда и зачем едет. Если сестра сказала «приезжай, будет весело», ему дважды повторять не надо.
Приехали скоро. Коллега засмущалась, стала собираться уходить. Залепетала что-то про рано вставать и устала, стала нервно поправлять оголяющее плечо и бретельку лифчика, сползающее полотенце. Я попросила остаться, потому что иначе нам всем придётся уйти – уроки Иосифа хорошо впечатались в память. Она согласилась не из-за моих уговоров – просто Штефан умеет улыбаться и начинать непринужденный разговор. Брат спросил меня: -Мы где, вообще? Это что за притон? Почему тут все полуголые ходят?
— Это место, куда приходят люди, чтобы заняться любовью с незнакомыми людьми, свингеры.
— Это что еще за напасть? -весело заохал брат, -так бывает что-ли? И женщины на это соглашаются просто так, без денег? Посмотрел строго на меня: -А ты что тут делаешь? Штефана что ли не хватает?
Я знаю, что брат очень консервативен, когда дело касается меня. Думаю, что в нем просыпается настоящий мусульманин. Еще чуть-чуть и он со скандалом начнет меня отсюда вытаскивать.
-Нет, ты что, дурак совсем? Зачем мне это? Я сюда хожу нахаляву попить коктейли с девочками. Зачем платить в баре, когда здесь ВСЕ бесплатно! Ты видишь, здесь еще сауна и солярий – тоже бесплатно.
-А почему бесплатно? Значит, чем-то вы все-таки должны расплачиваться! – снова включил мусульманского родственника брат. -Ничего не бывает бесплатно!
-Естественно, это в их интересах, чтобы было больше женщин в клубе. Если есть женщины, соответственно, приходит больше мужчин, а мужчины платят достаточную цену за вход. Видимо, как-то это у них окупается. Да какая разница? Разве тебе не интересно попробовать что-то новое? Разве ты такое в нашем городке, в Уфе, можешь себе представить?
-Нет, не могу. Так там каждая собака друг друга знает, кто бы у нас ходил в такие клубы? Один раз сходил и потом до конца жизни все пальцем будут показывать – уже более спокойно сказал брат и стал оглядываться по сторонам. -А мне что тут делать прикажешь?
-Да что хочешь? Уже заплатили за вход, можешь напиться, можешь себе кого-то найти, – я махнула рукой в сторону мерцающего джакузи с плескающимися там людьми.
-А твоя коллега, что тоже это самое?
-Нет, ты что! Не вздумай даже. Мы здесь просто после работы зашли пообщаться.
Штефан заигрывал с коллегой, она смеялась. Мне стало вдруг скучно и глупо. Зачем я всех сюда притащила.
-Все, хочу домой! Уходим.
Никто не пошевелился.
Я, качаясь, направилась к шкафчикам, оделась и ушла. Интересно, кого из них теперь выставят?
Я не успела уйти далеко. Долго курила, потом медленно потащилась к метро. Мысль крутилась одна единственная: Теперь еще и на работе прославлюсь. Прекрасно провела время… Интересно, как быстро поползут слухи?
Брат догнал меня на входе в метро.
-Ты зачем меня в этот притон затащила. Ты знаешь, кто там ВООБЩЕ был!?
Брат казался трезвым и злым. Судя по всему, что-то произошло и поэтому он никак не мог прикурить и тихо матерился.
-Так что тебя так удивило? Кто там был?
-Эти самые!
-Кто?
-Мужики, бабами претворяющиеся! Вот кто! Педики долбанные. Еще так накрашены и одеты, что вообще не различишь. Я еще с ними заигрывал. Ты представляешь, что бы со мной было, если бы мы целовались?
-ВЫ целовались?! – я захохотала и стала убегать от брата. -Говори!
Брат рассвирепел: – Если бы мы целовались, я бы тут не стоял. Я бы сразу застрелился! И тебя бы пристрелил, что меня туда затащила. Что это было? Фу!ФУ! Надо срочно добраться до дома. Мне надо сменить вещи и сходить в душ.
-У вас что-то было? – я уже гоготала на всю улицу. Нет, ты скажи?